В затерянное в Карпатах небольшое село повадились с весны прилетать вешчицы. Лишь стемнеет, усаживаются под островерхими хатами, в которых растут парубки незайманные и нежными голосами зовут их на улицу. Как услышит парень эти песни, так и теряет рассудок. Не может ни пить, ни есть, ни спать. Только и думает, только и говорит о прекрасных вешчицах, которые обещают ему неземное блаженство. Матери с отцами рыдают, держат кровиночек в хатах. Хлопцы же только бледнеют, худеют и смертельно чахнут. А если не уследят за каким и вырвется тот за двери, то только хлопанье огромных крыльев и эхо болезненного крика разнесется по крутым склонам и зеленеющим полонинам.

Всем селом решили искать защиту от убийственных певуний внизу. Староста и Петро, отец шестнадцатилетнего Иванка, собрали котомки и отправились на рассвете. Долго шли, то и дело оглядываясь на поднимающиеся за спиной вершины. Прислушивались к клекоту птиц. 

Уже давно стемнело, когда добрались до колыбы. Хозяин, выслушав рассказ об их несчастьи, кивнул головой в бок сидящего за дальним столом худощавого, сутулого путника. «Вон видите — самник. Идет из самого Кракова. Попросил только хлеб и сыр»
Услышав про самника, вуйки испуганно перекрестились. Самники знаются с нечистой силой, боронь боже иметь с ними дело. Но если кто и поможет их селу, то только вольный, не знающий страха самник. Правда, берут самники за работу немалые деньги. Но дети дороже.
Староста двинулся к столу и, кашлянув, сказал: «Пане самнику, у нас есть до вас дело» 

Выслушав селян, задав с десяток вопросов, самник, который назвался Рогволдом, задумался. Уставившись в стол черными глазами, он словно что-то просчитывал или вспоминал. Потом назвал свою цену. Староста достал из-за пазухи кошель и протянул со словами: «Здесь не хватает 20 злотых». Самник кивнул, забрал деньги, сказал, что на рассвете отправляются, встал и пошел наверх.

Село встретило их тишиной, даже собаки не лаяли. Петро кинулся в свою хату и через минуту выбежал с белым лицом и расширенными глазами. Подскочив к Рогволду, он схватил его за свитку и начал трясти, мыча и всхлипывая. Тот, дернув, оторвал от себя скрюченные руки и кивнув головой старосте, пошел дальше.

Самник ходил по дворам, заглядывал в колодцы и сараи. Потом облазил окрестные горы, спустился к бегущей по камням речке. Поговорил со стариками о прошедшей зиме, о паводках, о дождях и ветрах.
На следующий день он начал сносить к окраине села камни от речки. 
Староста удивленно гыкнул, услышав, что еще нужно Рогволду, но двинулся по селу, выполняя его задание. Вскоре к окраине потянулись селяне с торбами.
Через несколько дней над селом выросла высокая, крепкая каменная башня, локтей шесть в поперечнике.
Каждую ночь самник ночевал под ней, однако вешчицы словно забыли про село.

Но вот на четвертый день в обед налетел холодный промозглый ветер, нагнал низкие серые тучи, небо потемнело, горы стали совсем черные, а смереки застонали.
А вечером к монотонным порывам ветра присоединились поющие женские голоса.
Сладострастные и влекущие, голоса эти звали Васылька, Стефана и других хлопцев выйти на двор, где так весело и гарно.
Голоса дурманили голову, опустошали волю и распускались внутри огненными цветами.

Рогволд стоял за тыном и слушал стенания вешчиц. Ветер безжалостно трепал его длинные черные волосы. Самник, усмехнулся, услышав пропетое высоким голоском под чьим-то окном: «Коханый мой»
Тут же с резким злобным шипением одна из огромных черных птиц с жесткими перьями, обернулась в сторону самника. На него взглянули прекрасные женские, влажно блестящие, глаза на белом, нежном, словно фарфоровая чашка личике. Сердце Рогволда больно толкнулось о грудную клетку. Это было Её лицо!
Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд. Здороваясь и прощаясь.
Потом самник развернулся и направился к башне. Подойдя к ней вплотную, он прижал к ее стенам ладони, закрыл глаза и выдохнул:" Крул!"
Раздался хлопок, башня вздрогнула, словно отряхнулась и вдруг...

Вдруг башня жутко запела. Завывание ветра и мелодичные голоса вешчиц перекрыл хор, состоящий из высоких, густых, неживых звуков от которых замирала кровь в жилах, а на голове шевелись волосы.
Женщины-птицы подавились собственными песнями. Непрерывный вой башни словно хватал их за горло, бил по голове, толкал в спину и выворачивал крылья.
Теряя перья и злобно ругаясь, вешчицы, подхваченные отрывистым ветром, как стая черных потрепанных ворон унеслись в горы, оставив после себя три свежие могилы.

А кошмарное завывание башни стихло только к утру, когда непогода улеглась.
На прощание, Рогволд посоветовал старосте найти паренька половчее, который сумеет подняться на вершину башни и заткнуть горлышки вмурованных в ее стены стеклянных бутылок.
Тогда башня не будет беспокоить людей в ветреные дни своими обрывающими сердце несмолкаемыми песнями.

Набрав в флягу воды из колодца, Рогволд покинул село. Никто провожать его не вышел.